Неточные совпадения
Но теория его была слаба; для того чтоб любить русскую историю, патриоты ее перекладывали на европейские нравы; они вообще
переводили с французского на русский язык римско-греческий патриотизм и не шли далее
стиха...
Так как французские
стихи перевел также и Пачковский, то сначала в классе говорили: «у нас два поэта».
Однажды, — брат был в это время в пятом классе ровенской гимназии, — старый фантазер Лемпи предложил желающим
перевести русскими
стихами французское стихотворение...
Когда-то он
перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого поэта, в
стихах, умел посвятить свой перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим русским поэтом (есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к великим, но умершим писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным женой «старичка сановника».
Статью эту я
перевел из Ла Гарпа и просил Пушкина
перевести для меня
стихи, которые в ней приведены.
— За ваш прекрасный и любовный труд я при первом случае поставлю вам двенадцать! Должен вам признаться, что хотя я владею одинаково безукоризненно обоими языками, но так
перевести «Лорелею», как вы, я бы все-таки не сумел бы. Тут надо иметь в сердце кровь поэта. У вас в переводе есть несколько слабых и неверно понятых мест, я все их осторожненько подчеркнул карандашиком, пометки мои легко можно снять резинкой. Ну, желаю вам счастья и удачи, молодой поэт.
Стихи ваши очень хороши.
И дернула меня нелегкая продолжить это знакомое мне стихотворение, которое я еще в гимназии
перевел из учебника Марго
стихами по-русски.
Переводили повести Мармонтеля, не переведенные Карамзиным, сочиняли
стихами и прозою и втроем читали друг другу свои переводы и сочинения.
Несмотря на увлечение, с которым я сам
перевел «Озеро» Ламартина, я стал фактически, чтением вслух убеждать Григорьева в невозможной прозаичности бесконечных
стихов Ламартина и довел Григорьева до того, что он стал бояться чтения Ламартина, как фрейлины Анны Иоановны боялись чтения Тредьяковского.
Латинских уроков Гульч давал нам ежедневно два: утром мы читали Ливия и через день
переводили изустно с немецкого на латинский, а после обеда, с половины пятого до половины шестого, неизменно читали Энеиду, из которой, в случае плохой подготовки, приходилось учить
стихи наизусть.
Я
перевел осьмую сатиру Буало, несколько сцен из французских трагедий и написал с десяток посланий в
стихах.
— Кокошкин также начинал писать большую комедию в
стихах, под названием «Воспитание», и еще до моего приезда
перевел комедию Делавиня «Урок старикам», которая давалась с большим успехом на сцене.
Где первоначально были помещены такие-то
стихи, какие в них были опечатки, как они изменены при последних изданиях, кому принадлежит подпись А или В в таком-то журнале или альманахе, в каком доме бывал известный писатель, с кем он встречался, какой табак курил, какие носил сапоги, какие книги
переводил по заказу книгопродавцев, на котором году написал первое стихотворение — вот важнейшие задачи современной критики, вот любимые предметы ее исследований, споров, соображений.
Мы выбрали для этого «Федру», всю роль которой я
перевел для Шушерина (некоторые места даже
стихами), хотя он и читал «Федру» в старинном переводе.
Что я написал
стихи к „Зиме“ и „Соловью“ или
перевел „Пигмалиона и Галатею“?
Тогда она сделалась литературной дамой и
переводила русские
стихи по-английски; но губернаторшей никаких у себя вечеров с литературными чтениями и даже с музыкой в те годы не устраивала.
Вообще я теперь все больше писал
стихов. И
переводил и оригинальные писал, — о любви моей к Конопацким; но посылать в журналы не осмеливался.
У нас были на немецком языке сочинения Теодора Кернера и Шиллера, маленького формата, в тисненых коленкоровых переплетах, — их папа привез из своего путешествия за границу. Я много теперь стал читать их, особенно Кернера, много
переводил его на русский язык. Мне близка была та восторженная, робкая юношеская любовь, какая светилась в его
стихах.
— Да, надо же исполнить долг… Бедный Платон Алексеич… в три дня сгорел. Вы, может быть, не знаете, Лука Иваныч: недели три тому назад он умолял меня заехать к нему в долговое; я отправился. Предложил он мне целую пьесу… Вы ведь знаете —
переводил он бойко, но
стих неуклюжий. Ну, вижу, человек взаперти сидит, в отчаянном положении. Выпросил у меня сто рублей… Через две недели вышел как-то из долгового, а через пять-шесть дней и душу Богу отдал.
О том, почему я прежде не понимал учения Христа и как и почему я понял его, я написал два большие сочинения: Критику догматического богословия и новый перевод и соединение четырех Евангелий с объяснениями. В сочинениях этих я методически, шаг за шагом стараюсь разобрать всё то, что скрывает от людей истину, и
стих за
стихом вновь
перевожу, сличаю и соединяю четыре Евангелия.